Неточные совпадения
По улице села шли быстро, не оглядываясь, за околицей догнали
хромого, он тотчас же, с уверенностью очевидца,
стал рассказывать...
Лютов, придерживая его за рукав, пошел тише, но и девушки, выйдя на берег реки, замедлили шаг. Тогда Лютов снова
стал расспрашивать
хромого о вере.
Наконец
хромой таза вернулся, и мы
стали готовиться к переправе. Это было не так просто и легко, как казалось с берега. Течение в реке было весьма быстрое, перевозчик-таза каждый раз поднимался вверх по воде метров на 300 и затем уже пускался к противоположному берегу, упираясь изо всех сил шестом в дно реки, и все же течением его сносило к самому устью.
Мне
стало страшно, и я инстинктивно посмотрел на отца… Как
хромой, он не мог долго стоять и молился, сидя на стуле. Что-то особенное отражалось в его лице. Оно было печально, сосредоточенно, умиленно. Печали было больше, чем умиления, и еще было заметно какое-то заутреннее усилие. Он как будто искал чего-то глазами в вышине, под куполом, где ютился сизый дымок ладана, еще пронизанный последними лучами уходящего дня. Губы его шептали все одно слово...
Старик-раскольник начал
хромать на одну ногу, потом сгорбился, тяжело дыша, всем
станом.
— Кажется, я их здесь на окне давеча видела, — встала она из-за стола, пошла, отыскала ножницы и тотчас же принесла с собой. Петр Степанович даже не посмотрел на нее, взял ножницы и начал возиться с ними. Арина Прохоровна поняла, что это реальный прием, и устыдилась своей обидчивости. Собрание переглядывалось молча.
Хромой учитель злобно и завистливо наблюдал Верховенского. Шигалев
стал продолжать...
— Выходит,
стало быть, что и вы не противоречите? — обратился Верховенский к
хромому.
— Очень не скоро!.. Сначала я был совершенно
хром, и уж потом, когда мы гнали назад Наполеона и я следовал в арьергарде за армией, мне в Германии сказали, что для того, чтобы воротить себе ногу, необходимо снова ее сломать… Я согласился на это… Мне ее врачи сломали, и я опять
стал с прямой ногой.
Когда на него насмотрелись и
стали расходиться, он отковылял,
хромая, прискакивая на одной ноге и помахивая здоровым крылом, в самый дальний конец острога, где забился в углу, плотно прижавшись к палям.
И сильно
хромая,
стал подниматься на лестницу.
Всё вокруг
становилось чуждо, крикливо, вызывающе глупо, всё — от дерзких речей Мирона до бессмысленных песенок кочегара Васьки,
хромого мужика с вывихнутым бедром и растрёпанной, на помело похожей, головою; по праздникам Васька, ухаживая за кухаркой, торчал под окном кухни и, подыгрывая на гармонике, закрыв глаза, орал...
Это был старичок, сухой, немой, слепой,
хромой, так что наконец ему
стало нельзя жить на свете, он и умер; а затем и понадобился новый жилец, потому что нам без жильца жить нельзя: это с бабушкиным пенсионом почти весь наш доход.
Говорили все о том, как теперь трудно
стало выходить замуж, что в прежнее время мужчины если не на красоту, то хоть на деньги льстились, а теперь не разберешь, что им нужно, и прежде оставались в девушках только горбатые и
хромые, а теперь не берут даже красивых и богатых.
Басня говорит, будто бы все на него нападали, зачем у него оба глаза и обе ноги целы; басня солгала, потому что не договорила всего: на пришельца нападали только сначала, а когда он обжился на новом месте, он сам прищурил один глаз и
стал прихрамывать; ему казалось уже, что так удобнее или по крайней мере приличнее смотреть и ходить, и скоро он даже забыл, что, собственно говоря, он не
хром и не крив.
— Ваше высокоблагородие! — говорит
Хромой дребезжащей фистулой, громко, как бы собравшись с силами. — Вам, по вашему человеколюбию, обидно за то, что я птаху, положим, убил… Укоряете вы меня, это самое, не потому,
стало быть, что вы барин есть, а потому, что обидно… по вашему человеколюбию… А мне нешто не обидно? Я человек глупый, хоть и без понятия, а и мне… обидно-с… Разрази господи…
По окну ползет большая оса. Ей хочется вылететь на воздух, но не пускает стекло. Ее движения полны скуки, тоски…
Хромой пятится к двери,
становится у косяка и, опустив руки по швам, задумывается…
Волчков подходит к столу; за ним идет к тому же столу и
Хромой. Барин раскрывает книгу, долго перелистывает и начинает читать высоким протяжным тенором
статью, возбраняющую охоту до Петрова дня.
— Так вот и люди, — философствует
Хромой, глядя на осу. — Так и человек,
стало быть… Есть место, где ему на волю выскочить, а он по невежеству и не знает, где оно, место-то это самое…
К двум часам Андрей Иванович проспался и встал веселый, ласковый. Александра Михайловна
стала накрывать на стол. Она повязала свой синяк платком, усиленно
хромала на ушибленную ногу и держалась, как деревянная. Андрей Иванович ничего словно не замечал и весело болтал с Катериной Андреевной.
— Ай, ай, ай, ходить не могу! Господи помилуй,
хромаю, калекой
стал.
Вздохнул подлекарь, глазки в очки спрятал. «Я, — говорит, — голубь, тебя б хочь до самого Рождества отпустил, сиди дома, пополняй население. Да власть у меня воробьиная. Упроси главного врача, он все военные законы произошел, авось смилуется и обходную
статью для тебя найдет». Добрая душа, известно, — на
хромой лошадке да в кустики.